“Я знаю, что ничего не знаю” – девиз педагогики XXI века.
В будущее возьмут не всех.
И. Кабаков
(Де)Синхронизация со временем
Как известно, в 2009 году, в Швейцарии, в рамках крупнейшего евроазиатского фестиваля искусств «Culturescapes» будет представлена программа азербайджанской культуры, включающая почти все виды искусств. Куратор этого фестиваля Юриаанн Коиман в одном из своих интервью нашим СМИ сказал, что “азербайджанская культура в целом развивается лишь на традиционном уровне”. Что это значит? А это значит, что наша культура существует в герметичном пространстве и фактически не соотносится с современной мировой культурой. Скажем жестче: наша культура, как бы нам это не хотелось, пока не включена (всецело) в мировой культурной процесс, что говорит об отсутствии Азербайджана на культурной карте мира.
В чём причина подобного положения дел? Только ли в том, что Азербайджан ещё молодое государство и нужно время, для того чтобы сформировалась инфраструктура современной культуры со всеми необходимыми для этого институциями? Но этот аргумент не выдерживает критики, так как, если мы взглянем на другие, столь же молодые государства СНГ, скажем, Россию, Казахстан, Украину, Грузию, не говоря уже о прибалтийских странах, то увидим совершенно другую картину. Упомянутые страны с успехом интегрированы в мировые культурные процессы, и уровень современного искусства этих стран почти не уступает уровню современного искусства евроамериканской цивилизации.
На мой взгляд, причина проста: современная азербайджанская культура десинхронизирована со временем, а ещё точнее, с цивилизационным ритмом планеты. Как это понимать? Чтобы ответить на этот вопрос рассмотрим ситуацию в одном из важнейших сегментов культуры – современном искусстве.
С самого начала оговорюсь: я не собираюсь подвергать уничижительной критике эту сферу, тем более, что в 2007 году представители азербайджанского современного искусства впервые участвовали на Венецианском Биеналле – одном из крупнейших форумов по современному искусству, – что уже само по себе явилось знаковым событием. Но будем откровенны, это участие произошло вопреки актуальной ситуации, сложившейся в мире визуальной культуры Азербайджана. Ибо современное искусство, которое, по определению, связывает искусство с современностью – а это и называется синхронизацией со временем – до сих пор духовно “нелегально” в Азербайджане, оно по сей день носит маргинальный и совершенно необязательный для азербайджанской культуры характер. Я не говорю о том, что у нас не проводятся выставки современных художников, нет, они имеют место. Но экспозиции и даже крупные интернациональные проекты, такие, например, как “Аллюминиум…” “не делают погоды”, ибо современное искусство в Азербайджане институционально не артикулировано, а значит, его как бы и нет, оно “висит в воздухе”.
Я думаю нет смысла доказывать, что данная ситуация не позволяет азербайджанскому искусству органично вписаться в интернациональный художественный контекст и “начать БЫТЬ”. И, разумеется, главная причина этой неприкаянности – в консервативной и захолустной системе художественного образования. Ведь азербайджанские художники, работающие в формате актуального искусства, приобретают навыки и опыт сами, путём самообразования и пристального изучения мировой художественной практики. Высшая же школа – Государственная Академия Художеств – формирует профессионалов с психотипом художника XIX века. Иначе говоря, студенты нашей Академии по сей день обучаются по методической программе, восходящей к образовательной программе Санкт-Петербургской Академии Художеств XIX века. На протяжении 4-х или 6-ти лет студенту прививают навыки академического рисунка, живописи, скульптуры и композиции в том же формате, который был актуален два века тому назад, словно не было в истории искусства никаких авангардных направлений, никаких концептуальных инноваций и эстетических революций. Да, конечно, в Академии существуют и другие более актуальные и мобильные факультеты дизайна, рекламы, моды, где невозможно обойтись без инновационных элементов. Но, тем не менее, до сих пор наиболее престижными секторами являются традиционные факультеты живописи, графики и скульптуры. А там, как я уже сказал, преподавание ведётся в формате консервативного художественного мышления. Соответственно, большинство выпускников Академии Художеств оказываются выключёнными из современности, так как их творчество по духу и стилистики принадлежит прошлому. Получается, что в то время как весь цивилизованный мир в сфере современного искусства смело вошёл в XXI век, мы ещё плетёмся в конце XIX - начале XX века. А ведь художник-живописец с психотипом художника XIX века – как бы гениально он ни писал пейзажи, портреты и натюрморты – не способен предложить современному миру ничего интеллектуально состоятельного. Потому что говорит он на языке, не представляющего никакого интереса для человека XXI века, сознание которого ежемгновенно формируется в экстремальных условиях непрерывных революций в области высоких аудиовизуальных технологий. Да и потом, интеллектуальная состоятельность произведения искусства измеряется степенью инновации, то есть тем нематериальным “количеством” новизны, которую привносит произведение в мир искусства.
Поэтому сейчас как никогда актуален вопрос модернизации образования в области визуальной культуры и, в первую очередь, концептуальной модернизации. То есть, речь идёт, прежде всего, о реформе сознания/мышления и изменения отношения к тому, чем является современное искусство и кто такой современный художник как психотип. В этой связи, рассмотрим, что из себя представляет современный художник, и, исходя из этого, какого рода педагогика востребована в настоящее время.
Нелинейная педагогика. Мультидисциплинарность
Начнём с того, что скажем: современный художник никак не соотносится со стереотипом художника-гения с бородой, в беретке, с вечной трубкой в зубах, от души (или “от живота”) в творческих муках рождающего свой умопомрачительный шедевр (а это и есть психотип художника XIX века). В мире этот сентиментально-романтический образ был похоронен уже в начале прошлого века. А с 60-70-х годов с появлением концептуализма статус художника вообще изменился до неузнаваемости.
Современный художник после революции в сознании, беспощадно произведённой концептуализмом это уже не только и не столько художник. Кто же он? Учёный, философ, режиссёр, актёр, политический активист, психотерапевт, шаман, провокатор или ещё кто-то? Если коротко – то всё это вместе взятое плюс ещё многое другое. Сами посудите: современный художник пишет картины и делает графику (здесь он “просто” художник), сколачивает инсталляции (уже дизайнер-архитектор), совершает перформансы (театральный режиссёр-актёр), снимает видео фильмы (“кинорежиссёр”), реализует сетевые проекты (web-дизайнер), исследует творческий процесс (теоретик-исследователь). То есть с некоторого времени (приблизительно с конца прошлого века), мы оказались в новой художественной ситуации, которая затребовала мультидисциплинарную творческую личность, использующую различные медиа для реализации своей Идеи… Вот здесь мы и нащупали главное слово в области современного искусства – ИДЕЯ, которая относится к разным медиа средствам для своего воплощения так же, как, скажем, центр окружности к точкам на самой окружности. Следовательно, современный художник – это философ по преимуществу, интеллектуал-концептолог, занятый нематериальным производством новых концепций, знаний, ситуаций и моделей мышления. А средства реализации идей и концепций хоть и очень важны (так как свидетельствуют о профессиональном уровне мастера), но всё же вторичны.
Теперь, если мы рассматриваем аспект образования, возникает резонный вопрос: как обучать студентов современному искусству? Ведь критерии и прикладные принципы меняются со скоростью света. А в нашу информационную эпоху сверхзвуковых, “цифровых” скоростей очень часто студенты располагают гораздо большим объёмом информации, чем педагог.
Здесь мы подошли к интеллектуальной стратегии, которая называется нелинейной или многовекторной педагогикой, кажущейся новой, а на самом деле, восходящей к типу преподавательской практики, существовавшей в Средние века и в эпоху Возрождения. Скажем, линейная, “обыкновенная” педагогика строится на чёткой иерархической связке учитель-ученик, где учитель с высоты своего незыблемого авторитета учит ученика, а значит, согласно элементарной логике больше знает и умеет. Понятно, что в этом случае объём и содержание постепенно передаваемых знаний детально “прописаны” и артикулированы. Здесь главное это передача знаний (в количественном смысле). Линейная педагогика насильственна, что отражается в педагогическом девизе: “делай как я, ибо я лучше знаю” – и точка.
Такая педагогика уместна в мире, где, если не все, то очень многое понятно и упорядочено. Скажем, возвращаясь к нашей теме, до XX века, когда научная картина мира была относительно стабильной, художник-педагог обучал студента академическим правилам живописи, рисунка и композиции, выработанные ещё в эпоху Просвещения. Тогда же была создана научная картина мира, благополучно просуществовавшая до XX века (Ньютоно-Декартовская модель мироздания). Но в XX веке и дальше, после появления теории относительности, синергетики, теории хаоса и т. д., когда вдруг оказалось, что мы живём в весьма неопределённом и неустойчивом мире, с n-ым количеством неизвестных, линейная педагогика потерпела крах и потеряла актуальность. То, что было актуально вчера, сегодня уже не работает. Ещё недавно считавшиеся незыблемыми критерии заменяются подчас на прямо противоположные.
Современный художник-педагог находится в таких же отношениях с потоком информации, что и его студент. По отношению к непрерывно развивающимся инновационным технологическим знаниям у него нет никаких привилегий. Тогда получается, учитель ничем не отличается от студента? Если судить в количественных параметрах, то да, ничем не отличается. Но в качественном смысле…
Суть нелинейной педагогики заключается не в передаче количественных единиц знания, а в приобщении к потоку Творчества. “Нелинейный” учитель, у которого больше опыта “учит” самим своим биоэнергетическим присутствием и точечными целевыми советами, способных разжечь внутренний творческий огонь в студенте, и привлечь его внимание к тончайшим нейрологическим процессам, происходящих внутри его собственного сознания. Во главу угла ставится не столько обучение техническим знаниям (в наше время этому можно научиться без проблем), сколько развитие концептуального проектного мышления и интуиции. Учитель не преподносит студенту на блюдечке те или иные возможные варианты реализации идеи, а создаёт парадоксальные условия, которые сами подталкивают студента к оригинальным решениям. То есть знание приходит к студенту не извне, а изнутри, что способствует большей осознанности студента в процессе “обучения”. При этом результат для учителя оказывается не в меньшей степени неожиданным, чем для студента.
Таким образом, отношение между учителем и учеником в нелинейной педагогике приобретает сложный и гибкий характер. Они вместе, как коллеги включаются в непредсказуемый процесс познания и творчества. А точкой отчёта в этом процессе является магическая фраза Сократа: “я знаю, что ничего не знаю” – фраза, являющейся своеобразным паролем в царство Истины, ибо, когда человек отказывается от насилия левополушарного мышления, то у него открываются иные органы восприятия. Способствовать раскрытию этих сверхчувственных органов – прямая обязанность и главная цель нелинейной педагогики.
© Теймур Даими
Сентябрь, 2008
