(экстралогическое эссе-анализ арт-проекта “Бумага”)

В истории современного искусства, при определённом обобщении, можно обнаружить две основные концептуально-силовые линии развития: вектор балагурно-иронического, развлекательно-потребительского, раскошно-накопительского отношения к миру и культуре (коммерческий дискурс), и вектор минималистическо-серьёзного, фундаментально-онтологического и апофатически-расточительного  взгляда на жизнь и окружающую действительность (нонконформистский дискурс). Первая линия берёт своё начало от неоднозначного М. Дюшана, затем переходит к сумасбродным дадаистам, пронизывает всеядный поп-арт (Э. Уорхол…) и приходит к своему логическому концу в беспринципном синтезе массовой культуры и постмодернизма (Д. Кунс…), явившемуся символом современной эпохи. Вторая линия начинается опять же с Дюшана и Малевича (подтверждая тезис об энигматичности творчества французского мастера), идейно “уплотняется” и доходит до своей кульминации в концептуализме (Д. Кошут, Й. Бойс…) и теряется в формирующихся тенденциях “новой серьёзности” и “новой искренности”. Назовём первую силовую линию симулятивной, а вторую – онтологической.

Думаю, не ошибусь, если скажу, что в социальном формате современного мира, в силу беспретендентной культурологической редукции и коммерческого фактора, возобладал именно первый вектор. Современный мир глобализации это мир поп-культуры и свободного движения транснационального капитала. Такой мир не терпит фундаментальности и размеренного онтологического дискурса, предпочитая “множить сущности” и расширять бесконечный симулятивный фон, на котором и происходит фантасмагорическая феерия “последних времён”. Информационное Общество Потребления поощряет и допускает к реализации лишь те интеллектуальные стратегии, которые обеспечивают безальтернативность конформистской и консюмеристской оптики восприятия окружающего. Разумеется, при таком раскладе сил не остаётся место для развития онтологической линии культуры, аппелирующей к нон-современному (не-рациональному) модусу мышления и пытающейся выработать альтернативную современности культурологическую модель, корни которой восходят к не-западным культурам. Надо признать, что в силу организационной, экономическо-хозяйственной доминации американизированной масс/поп культуры, проявления “второй линии” незаметны и носят маргинальный характер. Но, проигрывая симулятивному миру в количестве, онтологическая линия выигрывает в качестве и глубине проникновения в энигматическую структуру бытия. Таким образом, она отвечает главной потребности человека как существа, прежде всего, спиритуального – потребности в трансценденции и инстинктивную жажду бессознательного прорыва (трансгрессии) за пределы ограниченно-видимого, в немыслимое и неизвестное. А, принимая внимание истинное (катастрофическое) положение дел на нашей планете, с точки зрения экологии, а также проблему выживания человека как вида, то нетрудно обнаружить перспективность именно онтологической линии культуры, так как симулятивный культурологический вектор, наиболее характерным проявлением которого явилась идея клонирования, привёл человека к самоизоляции внутри собственного биологического вида, что равнозначно медленному самоубийству (принцип раковой клетки: отторжение части от Целого). Поэтому сейчас представляет интерес любые художественные проекты, созвучные онтологической линии, а значит обладающие достаточным критическим ресурсом и творческим потенциалом, чтобы не ассимилироваться в масс-медийных потоках симулятивной культуры. Одним из таких проектов является проект “Бумага”, осуществлённый в рамках международного симпозиума в древнем азербайджанском городе Шеки (куратор – И. Костина).

Стратегия данного интернационального проекта (участие в нём приняли не только азербайджанские мастера, но и приглашённые гости из стран ближнего и дальнего зарубежья) выстраивалась строго в концептуальном формате: художникам была дана свобода осуществления персональных замыслов в контекстуальном поле всевозможных коннотаций, вызванных понятием “бумага”. Поэтому и обнаружился столь пёстрый спектр жанров и видов самовыражения, от традиционной, эстетически окрашенной фотографии (классически “красивые” работы С. Алескерова), до брутальной художественной акции и ленд-арта (Э. Ибрагимов, И. Костина, И. Халил). Но, несмотря на рискованное стилистическое и тематическое многообразие, в силу ярко выраженной и внятной концептуальной стратегии, проект смотрелся достаточно целостно и напоминал многоуровневое сакральное послание зрителю из иного пространства – послание, медиаторами которого и стали художники-участники проекта.

Я не берусь утверждать, что художники одинаково восприняли концептуальную подоплёку проекта. Возможно, некоторые из участников слишком буквально подошли к теме, не пытаясь проникнуть в зазеркалье “бумажной” проблематики. Но не это главное. Меня, в данном случае, интересует то, что можно назвать метафизической составляющей проекта и, что вполне могло ускользнуть от внимания даже самых опытных мастеров, в силу своей неприметности и нон-актуальности на ярко-крикливом фоне нашей позитивистской эпохи. Но неслучайно, что большинство художников манипулировало не просто с бумагой, а именно с чистой, белой бумагой. Выбор белой бумаги это не технический и даже не эстетический вопрос, это вопрос аксиологического порядка. Белая бумага – это и есть “несгораемое” онтологическое зерно проекта, императивный параметр его осуществления. Главным было не то, что получилось у художников “на выходе”, в результате физической работы с бумагой. А именно белое, белизна, чистота, незамутнённость… Основной результат проекта это не созданные “бумажные” артефакты, но вскрытие интенции к сворачиванию наличного неподлинного бытия и проявление вектора, отсылающего к первоначалу, ассоциирующегося с тайной рождения мира. Надо признать, что поиски чистоты первоначала и идеи возвращения к истокам отнюдь не новы в мировой интеллектуальной практике. Но ещё никогда жажда ментальной чистоты и экзистенциональной подлинности/аутентичности не была так сильна как сейчас, в век тотальной информационной диктатуры и торжества симулякров. Прессинг лживого социума, контролирующего информационные потоки, вызывает противодействие – акт нейро-эстетической депривации этих потоков, вне зависимости, является ли акт сознательным или, это всего лишь жест экзистенционального отчаяния. Бумага, безусловно связана с информацией. И речь не только о “галактике Гуттенберга” – изобретение книгопечатания явилось лишь заключительным этапом длинной трёхтысячелетней эволюции письменно-речевой культуры. Безусловно, изобретение Гуттенберга, открыв дверь технологическому прогрессу, интенсифицировало процесс экстериоризации человека, сделав его максимально зависимым от колебаний социального пространства. В этом и проявился инфернальный вектор истории, постулирующий, в процессе исторического развития, факт отчуждения человека от самого себя и мира (результат – глобальный духовный кризис и экологическая катастрофа). Но где корень проблемы? Что здесь не так? И, причём здесь Бумага?

Абстрагируясь от конкретики можно сказать, что Бумага есть символ универсальной поверхности – метафизического ЭКРАНА, на который проецируется информация и который, в чистом виде, есть не что иное, как пространство нашего внутреннего мира, наше собственное зазеркалье, куда мы погружаемся в своих снах, персональных мифах, воображении и трансгрессиях. С этой точки зрения, всевозможные исторические носители информации – камень, дерево, глиняные дощечки, кожа, папирус, пергамент… - являются материальными субститутами этого Экрана. Осмелюсь высказать предположение, что вся история человеческой культуры представляет собой совокупность информации, записанной на этом Экране. Другими словами, сумма информации предстаёт в “образе” метаисторического Архива, который, будучи вместилищем единиц чистого количества, давит на Экран и нивелирует его метафизическую ценность. Но главное (и самое трагическое) заключается в том, что наличие всё расширяющегося Архива, диагностирующее ментальное ожирение современного человечества, не позволяет услышать голос тишины, голос интуиции, одним словом, зов Провидения или невыразимую речь Иного, без которых человек словно слепой котёнок… Выскажу основную нон-актуальную мысль: назначение Экрана заключается в передачи нам откровений из иного пространства. На нём проецируются нездешние и давно “ускользнувшие” от осознания рациональным человеком огненные иероглифы духа… Экран (= Белая Бумага) – это наше внутреннее, что глубже глубин и выше высот. Это есть поле особой интенсивности и энергийной наполненности. Но Экран не предназначен для бесконечного накопления информации. Он и так самодостаточен и ориентирован на формирование и укрепление духовного тела человека посредством отображения в себе и далее передачи своему носителю – каждому конкретному человеку – ультрасенсорных проекций из ноуменального мира. Кстати, не лишним будет вспомнить смысл дефиниции “информация”, корни которой восходят к средневековой схоластике. Иоанн Скотт Эриугена, Николай Кузанский и некоторые другие средневековые мыслители писали о “forma formanta” и “forma informanta” (“форма формирующая” и “форма информирующая”). Это чрезвычайно важный момент, проливающий свет на феномен информации в нашем мире. “Forma formanta” есть внутреннее знание (гнозис), то, что проецируется на Экран с иной, обратной стороны и, тем самым, связывает человека со спиритуальным измерением космоса. Это голос Оттуда, различимый только при наличии тишины и паузы. Иными словами, “forma formanta” – чистая энергия трансфизического света, духовная вертикаль (вертикальная коммуникация), луч трансцендентности, обнаруживающийся при “чистом”, незамутнённом Экране (когда Бумага Белая). В противоположность этой величине, “forma informanta” есть информация буквальном смысле этого слова, то есть закупоренное, усечённое и задыхающееся в неволе знание (in-formation). Если “forma formanta” посредством сферхформальных световых лучей структурирует духовный организм индивида, делает его самим собой, то “forma informanta”, наоборот, уводит его от самого себя, делает безличным “другим” (протоплазмическим элементом общественного стада), превращая в придаток социума, в беспомощную игрушку слепых социо-космических сил. Так вот, всё наличие Архива, с доисторических времён до нашей эпохи, представляет собой потоки “forma informanta” – ментальные информационные блоки, наслоенные на чистую белую плоскость Экрана/Бумаги (раз мы уже допустили тождество этих понятий). А вся человеческая история, c этой точки зрения, выглядит процессом сгущения/уплотнения этих информационных блоков, кульминацией которого явилось наше постмодернистское информационное общество симулякров. То есть, весь Этот мир есть ни что иное, как сцепление информационных единиц, плотная электромагнитная матрица/завеса, творящая иллюзию линейного времени и скрывающая за собой световую реальность инобытия. Но, согласно всем традиционным доктринам, человек не может жить без духовного руководства свыше. Как телу необходима пища, лёгким воздух, разуму знание, дух не может без вертикальной коммуникации с ноуменальными мирами, не может без светового гнозиса, без откровения, ибо они суть кровь бытия без которых жизнь не жизнь, а биохимическое существование в некрофилическом формате дурной бесконечности. Без теофанического восприятия “forma formanta” человек духовно мертв, ибо не воспринимает главное – голос тех, с кем он связан мета-генетической пуповиной (в теологии их называют ангелами, а в просторечии – внутренним голосом, интуицией). По этой причине единственной адекватной творческой стратегией в наше время является не катафатика созидательного пафоса, усугубляющая драматизм ситуации, а апофатическая стратегия радикального очищения, направленная на аннулирование Архива, на онтологическую дискредитацию “forma informanta”, для освобождения Экрана от информационной тяжести линейного Времени и груза Истории, которые в архаических обществах однозначно идентифицировались с Грехом, ибо мешали общению с богами. В арт-проекте “Бумага” апофатическая стратегия выражена в попытках прорыва сквозь толщу мировых информационных сгущений (ложных систем знания, на которых зиждется Этот мир гипертрофированной лжи и непрерывного страдания) к аутентичности первоосновы, к немеркнущей белизне Экрана/Бумаги, в тиши которой происходит главное событие – мистерия рождения  божественных имён или, по другому, уникального персонального Послания к каждому из нас лично. Жест художников, особенно тех, кто прибегнул к стихии огня – Инны Костиной, Ушанги Хумарашвили, был сродни магическому акту имплозии – предельного сжатия пространственно-временного континуума как иллюзии, порождённой “forma informanta” и высвобождения истины “forma formanta”. Огонь вкупе с белизной целомудренной поверхности Экрана/Бумаги – это уже серьёзный вызов актуальному миру скорлуп и живых трупов.

Для меня особенно ценным была сама интуиция проекта: неверить тому, что представляется нашему взору, ибо даже самое прекрасное, что можем мы лицезреть, заслоняет световой поток Экрана/Бумаги. А это уже есть риск девиации и падения в инфернальный полюс бытия… Одним словом, послание из сферы Иного, медиаторами которого явились участники проекта “Бумага”, можно сформулировать следующим образом: чтобы услышать ответы на главные вопросы жизни – откуда мы? кто мы? и куда мы идём? – необходимо сбросить весь груз Этого мира, уничтожить Архив вселенской лжи и вслушаться в оглушительную тишину чистого Экрана/Бумаги, хрупкая белизна которой только и хранит предельные смыслы бытия и невозможные ответы…  

© Теймур Даими

Арт консультант проекта “Содействие формированию рынка современного искусства и развитию арт бизнеса в странах Южного Кавказа”